Карпинцы. Николай КУЗЬМИН, создатель производства

Два века назад, по семейному преданию, на Урал был сослан предок Кузьминых, что жили на Старой Княспе. Может, провидение так распорядилось, чтобы было кому в наши дни поднять на гора оливин?

22 октября Николай Венедиктович КУЗЬМИН, человек в нашем городе известный и уважаемый, отметил 75-летний юбилей. «Мы строим свою социальную политику исходя из того, что пожилые люди, пенсионеры, ветераны – это богатство Свердловской области, наше интеллектуальное достояние, средоточие мудрости, опыта, гражданской ответственности. Мы стремимся создать для уральских пенсионеров и ветеранов все условия для достойной жизни, активного долголетия, широкого участия в общественной жизни области», – сказал Губернатор Евгений Куйвашев. Активное долголетие для нашего юбиляра – это образ жизни. Не раз на страницах газеты появлялись репортажи в связи со значимыми событиями на возглавляемом им предприятии – ООО «Дуниты Северного Урала», был он и гостем нашей рубрики «Во весь рост». Не менее интересна биография Николая Венедиктовича, к тому же он великолепный рассказчик. Дадим слово юбиляру.

Книгочей

– Родился я в посёлке Старая Княсьпа в большой семье – восемь детей, одна из сестрёнок умерла в младенческом возрасте. Я был третьим ребёнком. Жили при керосиновых лампах, электричества не было, его там и сейчас нету. Тем не менее в пять лет я научился и читать, и писать, и считать. Первой моей книжкой была История государства Российского. С тех пор чтение стало моим любимым занятием, дня не было, чтобы я не открыл книгу. У меня большая библиотека, некоторые книжки, как говорится, до дыр зачитаны. Мне всё говорили – глаза испортишь, вырастешь, будешь слепой, но я до сих пор прекрасно вижу.

В школу тогда брали с восьми лет, меня сразу во второй класс посадили. Где я только не учился – и на Новой Княсьпе, и в Карпинске. Учёба давалась легко, был круглым отличником, но приходилось где-то у кого-то жить всегда – то у родственников, то у чужих людей. «Уроки французского» – это прямо про меня кино.

Каждому интересно, откуда его род пошёл, и я бы мог знать это достоверно… К девяти годам я уже столько книг начитался – «Али-Баба…» и всё такое, интерес к кладам появился. Как-то попал на чердак нашего дома – там был такой узкий лаз. А раньше чердаки землёй засыпали, сантиметров тридцать, и стало мне интересно в этой земле клад найти.

Н.В. Кузьмин в армии. Фото из семейного архива

Удивительная находка

Был у нас в деревне такой старинный кинжал – я им играл, ощущал себя воином. Стал я этим кинжалом копать, и действительно нашёл клад: плоский зелёный ящик. Открыл – он набит документами: тетради общие в кожаных переплётах, письма. Стал рыть дальше и нашёл четыре таких ящика, потом уже понял, что это ящики из-под артиллерийских снарядов. Во всех были документы. Понятно, что это был архив, вывезенный и спрятанный. Чернила выцвели, такие уже бледно-розовые. Текст читался, но читать было трудно – с завитушками, ятями и ерами, и мне тогда, признаться, неинтересно. Это были дневники, рукописи с российскими гербами. Писал какой-то военный.

Решил поискать на другой половине, за балкой, откопал ещё четыре таких же ящика – они были набиты книгами. Вот это для меня был клад! Где в деревне было взять книги, а тут сразу столько! Книги разные. Были буквари, дореволюционные, скорее всего, с песней пахаря: «Распашу я рано полосу родную, распашу, посею и забороную!». Там я первый раз прочитал сказку «Аленький цветочек». Были исторические книги, а в основном любовные романы, переводы с французского, я и их читал взахлёб.

Я никому об этом не сказал, книги никуда не утащил – это моё! А в деревне свободного времени мало: только начинаешь ходить, твой труд уже где-то используют – на огород полоть посылают или сено собирать, кто покрупнее, значит, сено косить, таскать. Рыбу ловить сетями мы с братом начали самостоятельно детьми – мне восемь лет, ему десять. Но как свободное время – я туда, на чердак. Это летом, а зимой-то я на учёбе был.

Безвозвратная потеря

Дом этот достался в наследство моему отцу, как самому младшему, а остальные разъехались. Один из братьев помыкался и вернулся, с семьёй: «Пусти временно пожить, дом построю, уйду». Но временно – это постоянно, ничего не построил, все его дети тут выросли. Дом разделили, он был большой, интересно построен, на господский манер. Печь русская была, но на кухне, а не посреди избы, как обычно строили, гостиная, спальни, столовая – в каждой комнате свой отдельный камин стоял, ручки на дверях бронзовые. Всегда говорили, что наш прадед, или прапрадед, был сослан из Питера. Возможно, за революционную деятельность. В Большой Советской Энциклопедии есть сведения о некоем Кузьмине, участнике декабрьского восстания на Сенатской площади (1825 г.), но я, конечно же, не могу утверждать, что это был наш родственник. Вот если бы сохранились те архивы, всё можно было бы выяснить.

Дело в том, что я в 14 лет поступил в техникум. Возвращаюсь однажды, смотрю – у нас крыша разобрана. У меня сердце захолонуло. Побежал туда… А я ничего обратно не закапывал, так всё на виду и лежало. Родственник встречает меня: «Знаешь, сколько там книжек было, мы ими неделю печки топили…» Они не только книги, они и архив сожгли, они наше прошлое сожгли…

(У Николая Венедиктовича срываются с языка эпитеты по отношению к неразумной родне, которые, возможно, он не хотел бы увидеть в публичной печати, поэтому мы их опустим.)

Н.В. Кузьмин с внуком Артемом в Париже. Фото из семейного архива

О предках

Прадед был образованный человек и зажиточный, держал извоз – из Пермской области сюда, на заводы, грузы возил. Вот этот дом построил, самый первый в деревне, часовню построил. У него на конюшне была фотолаборатория, негативы, на стекле ещё – понятно, что человек необразованный в то время такую фотолабораторию не мог иметь. Была коллекция самоваров, штук тридцать – от большого, двухведёрного, до самого маленького. Колокольчики поддужные были, штук, наверное, пятьдесят, разной формы. То есть увлекающийся был человек, разные хобби имел. На конюшне всякая необычная одежда хранилась. Сапожки помню такие интересные, их бы и сейчас какая-нибудь модница с удовольствием надела: внутри красные, снаружи – глянцевые чёрные, носок бронзовый, кованный виньеточкой, и каблучок тоже был в виньетках. В школе в художественной самодеятельности я Царя Салтана играл – надевал эти сапоги. Такие сапожки не в деревне, понятно, тачали, тоже наверняка из Питера были вывезены, как и архивы. Это кровоточащая рана на всю жизнь осталась – не сохранил я архивы, сейчас трудно понять, где корни наши…

Вот ещё история. Когда моему отцу было лет тринадцать, его отец, мой дед, тяжело заболел и незадолго перед смертью однажды ночью говорит: «Сынок, пойдём» – и повёл его под кедры, это был год 30-й или 31-й, отец-то с 17-го года. Закопали они там шкатулку жестяную, в таких коробочках конфеты продавались. «Смотри, говорит, сынок, если прежняя власть вернётся, откопаешь, ну а нет, так пусть лежит». А тогда же боялись, и всю жизнь грызло его любопытство – что там, в шкатулке? И только после смерти Сталина, году в 55-м уже, конечно, давно было понятно, что старая власть не вернётся, он решил всё же посмотреть, что они с отцом тогда под кедрами закопали. Ночью взял шомпол, лопату, пошёл. Шомполом землю протыкает – ничего нету. Он уже успел огорчиться – какая-то сволочь увидела, откопала, как вдруг: «бом!» – в ребро попал, тогда понял, что тут шкатулка. Больше двадцати лет она в земле пролежала, вся проржавела, потому шомпол и проходил легко. Откопал, домой принёс крадче, на кухне открыл – вся деньгами набита, сотенными купюрами. Какое это по тем временам богатство было! В деревне говорили про деда: «Александр Фёдорович умнейший человек», но не хватило-таки ума деньги в золотишко обратить. Конечно, сейчас те старинные банкноты сами по себе большую ценность бы имели как коллекционные, но ведь тогда боялись всего – сожгли всё в печке, побросали в огонь пачки сотенных. Вот такие интересные события из своего деревенского детства помню.

«Всё, думаю, хана!»

Закончил техникум, в 63-м году ушёл в армию. Служил три с половиной года – попал в Ракетные войска стратегического назначения. Тогда ракет никто не знал-не видел, их по телевизору ещё не показывали, а мне удалось на стрельбище попасть, в Капустин Яр. При подготовке к пуску меня по ошибке сбросили в траншею, которая находилась всего в трёхстах метрах от стартового стола. Линию охранения давно отнесли, а эта траншея осталась, и я в ней оказался.

Ракету мы изучали, я знал её устройство прекрасно, у меня и сейчас хранятся удостоверения «Стартовое оборудование наводки», «Бортовая радиокоррекция» – должен был, конечно, сдать, но сказал, что потерял… И вот я увидел запуск ракеты. На фоне багрового заката – фантастическое зрелище. Слышу звук: «бум-м!», – потекло как молоко из ракеты выпускное топливо, оно само воспламеняется, потом основное горючее потекло. Потом такое пламя – чуть меня не достигает – чёрно-багровым облаком стало окутывать эту ракету. Ну, думаю, всё, хана! Ракета загорела, сейчас рванёт, от меня даже пепла не останется. Перед этим там взорвался Неделин, главный маршал артиллерии, по золотой звёздочке оплавленной только установили, что это был Неделин. А потом, смотрю, выходит она из пламени, покачивается так, потом начинается разворот и разгонный путь. А рёв такой, что думал, оглохну, уши потом долго болели. Всё это действие – 117 секунд.

После того как ракета ушла, все полковники, генералы выбегают, обнимаются: это же для всех плюс, когда ракета благополучно ушла – награды, звёздочки… А я сижу. Там снимают оцепление, а меня нету. Что делать – пошёл сам, не помню уже, к кому обратился: «Товарищ полковник, я вот был в оцеплении…» – «Какая часть?» Я назвал, он давай звонить, а меня там потеряли, думали, я сбежал, в дезертиры записали: «Тебя ищут, ты куда девался?»

Повезло, жив остался. Армия – это то, что каждый должен пройти, это прекрасная школа.

Славные трудовые будни

После армии работал на Веселовском разрезе буровым мастером, заочно институт окончил. Разрез закрылся – перешёл на СУБР, добывал бокситы, потом строил Североонежский рудник, Тотинский карьер, Валенторский медный карьер. Горжусь тем, что дорогу, которая на Ивдель идёт от Североуральска, мы построили. Раньше автомобильной дороги не было, был зимник, ездили по железной дороге. А надо карьеры под Ивделем отрабатывать, и вот, значит, изыскатели проект готовят – вокруг Ивановского болота. Я говорю: «Подождите, мы на кой чёрт в такую даль дорогу потянем? Давайте напрямую через это болото». – «Да ты что, кто ж дороги строит через болото?»

Поехали мы, значит, в Автодор. Можно, спрашиваем, через болото дорогу построить? Да у нас, говорят, 80 процентов дорог в Советском Союзе на болотах построены. Я взял карабин, лыжи – дело в марте было, и пошёл напрямую через это Ивановское болото. Всё расписал, показал руководству СУБРа, потом уже с проектантами пошли. Построили дорогу – во-первых, она ровная, но главное, ближе на восемь километров. После уже её облагородили – асфальт положили.

Потом на Валенторку дорогу строили. Там разведанные запасы медной руды были небольшие, на 10 лет рассчитаны, столько карьер и проработал. Хотя пришлось нам там два моста построить – через Андрющинское водохранилище мост под БелАЗы: 52 метра длиной, 17 метров высотой, и дамбу водопропускную 14 метров. Через Симское болото дорогу бездонную построили, но тут я уж не боялся – знал, как через болото дороги строить. Они своё промышленное назначение выполнили, теперь только для грибников, ягодников служат.

Но была у меня мечта – дуниты добывать. Было очень тяжело лицензирование проходить. Там хотели создать природный парк, уже была проектная документация со всеми согласованиями, затрачены 17 млн. рублей – 20 лет назад это были дорогие деньги. А это месторождение получалось прямо в центре парка. Я говорю, ребята, вы можете делать что хотите, но накладывать ограничения на разработку месторождения не имеете права – это правительство федеральное, ГКЗ утвердил. Они спохватились – как это мы просмотрели? С этим утряслось, но ещё одно трудное дело – дорогу надо строить. Мне говорили: куда ты лезешь, до тебя уже сколько раз пытались – там обрывы, тоннели надо бить. Я нашёл седьмой вариант – не надо ни тоннелей, ни мостов. Туристы, экологи на меня ополчились. Я говорил, что туристам дорога только во благо, так оно и оказалось. Извинились передо мной – сейчас-то проще всё организовывать. Сейчас за день по две с половиной тысячи туристов бывает, а раньше в год пятьсот человек максимум. Из-за границы теперь едут к нам – из Германии, из Польши. И марафон гораздо проще стало организовывать, и безопаснее, причём мы друг другу не мешаем.

С 2010 года я являюсь генеральным директором ООО «Дуниты Северного Урала». И это месторождение – навсегда. Верю, что настанут времена, когда недра снова будут принадлежать народу, а государство будет инвестировать в развитие производства. История всё расставит на свои места.

P.S.

На заседании Думы Карпинска, состоявшемся 30 октября, депутаты единогласно проголосовали за присвоение звания Почетный гражданин городского округа Карпинск Кузьмину Николаю Венедиктовичу. Представление о присвоении высокого звания Николаю Венедиктовичу внесла Администрация города.